края начали медленно сходиться, пока сфинктер полностью не закрылся.
Полина грациозно, как кошка, выгнулась и легла на живот, повернув лицо с закрытыми глазами к Косте. Он лег рядом и начал медленно поглаживать ее шелковистые бедра, упругие полушария ягодиц и ровную спину. Его рука дошла до бретельки лифчика.
- Слушай, а почему мне нельзя увидеть твою грудь? – спросил Рабинович.
- Она некрасивая. Я стесняюсь, - сказала Полина.
- Ну пожалуйста, Полиночка! – взмолился он.
- Ой, ну ты опять начинаешь. Вечно ты у меня что-то просишь. - Полина скорчила свою любимую мину надувшей губы капризной девчонки.
- Там не на что смотреть, - сказала она. - Я там толстая!
Но она все таки завела руку назад и расстегнула застежку лифчика. Потом повернулась на спину и сняла его со своей груди.
- Они прекрасны! - искренне воскликнул Рабинович.
Ее груди лежали как два налитых соком плода. Соски были светло-розовые и широкие, почти пять сантиметров в диаметре. Полина сдавила большие шары с обеих боков, так что между ними появилась глубокая щель. Она лукаво посмотрела на него из-под опущенных ресниц и сказала: «А я читала, что некоторые занимаются этим вот в этом месте!». И она кивнула подбородком на мягкую складку между грудями.
Рабинович с трудом сглотнул, его кадык нервно подпрыгнул и упал.
Взгляд Полины вдруг скользнул к круглому будильнику, тикающему на столе.
- Уже десять! – ахнула она. – Я побежала.
И она быстро начала одеваться. Перед тем как натянуть трусики, она вновь приказала Рабиновичу отвернуться, и положила на их дно тоненькую прокладку «олвис». Из ее заднего прохода по-прежнему текло, поэтому прокладка поможет ей добраться до своего дома.
- Ты завтра свободна? – спросил Костя, одевая через голову рубашку.
- Нет! Созвонимся! – отрывисто сказала Полина. Она быстро наложила на губы несколько мазков помады, поправила свои непокорные волосы и выпорхнула за дверь, послав Косте прощальный воздушный поцелуй.
На следующий день она бежала вниз по лестнице, чтобы успеть домой до прихода папы, у которого был день рождения. Она хотела первой поздравить его и вручить в подарок гобелен, приобретенный у художников на Крымском мосту.
В вестибюле она заметила Рабиновича с Семеновым. Костя стоял к ней спиной, поэтому она не видела выражения его лица. Однако Семенов, каким то странным взглядом уставился на нее. На лице у него заиграла пошлая улыбка. «А вот и она!» громким развязным тоном заявил он. Рабинович оглянулся и застыл как истукан, увидев растерянное лицо Полины.
Она низко пригнула голову и, быстро-быстро перебирая изящными ножками в слишком тесной юбке, устремилась к выходу…